Эффект наблюдателя. 2 ноября

Днем они отправились в гомпу — местный маленький монастырь, прилепившийся к скале, как осиное гнездо.

Дорога к нему шла круто вверх, мимо ступ, увешанных выцветшими флажками, и плоских камней с выбитыми на них мантрами. Внутри пахло топленым маслом, можжевельником и веками. В полумраке главного зала, освещенного лишь узкими окнами под потолком, золотом тускло поблескивали статуи божеств — многоруких, гневных и безмятежных. Их лица, скрытые в тени, казалось, наблюдали за пришельцами с нечеловеческим спокойствием. На стенах — ряды молитвенных флагов, выцветших до почти прозрачности, и росписи, где краски давно смешались в одну охристую гамму. В углу — бронзовый барабан, на котором кто-то из местных негромко отбивал ритм, похожий на биение сердца.

Дмитрий Станиславович и Наталья Сергеевна ходили по залу с благоговейным шепотом, сверяясь с путеводителем и пытаясь прочесть имена на танка — старинных свитках, изображавших сцены из жизней святых. Сергей фотографировал все подряд на телефон, жалуясь, что без вспышки получается слишком темно. Полина просто стояла посреди зала, ощущая, как давит на нее эта древняя, чужая вера. Она чувствовала себя здесь не просто чужой — она чувствовала себя прозрачной, несущественной.

Когда они вышли обратно на слепящий свет, Алексей поравнялся с ней.

— Я заметил у вас книгу, — сказал он тихо, почти не разжимая губ. — Вы её читаете?

Полина вздрогнула от неожиданности.

— Взяла с собой в дорогу. Её написал мой дед.

Алексей удивился, даже остановился на мгновение:

— Ваш дед? Я читал эту книгу. Мне очень понравилось.
— В молодости и мне казалось, что это что-то особенное, — ответила Полина. — Сейчас воспринимаю иначе. Мама рассказывала, что дедушка хотел написать киносценарий, после того как посмотрел какой-то китайский сериал. Несколько лет обдумывал, а потом вдруг написал сначала один «микророман», потом второй, а потом и третий — буквально за пару месяцев, будто кто-то диктовал.

Алексей кивнул, глядя куда-то в сторону заснеженных вершин.

— Можно, я возьму почитать? Может, я тоже сейчас взгляну на нее иначе. Когда я читал её, то почему-то представлял на месте одного из героев своего деда. Он занимался наукой, физикой. А потом, после нескольких странных происшествий, все бросил и замкнулся в себе.

Он помолчал, а потом добавил с кривой усмешкой:
— Наверное, не мы выбираем дороги, а дороги выбирают нас.

В этот момент к ним подошел староста, господин Чжасчи-тобгял — высокий, сухой старик с лицом, похожим на печеное яблоко. Рядом с ним трусила огромная лохматая собака, похожая на медвежонка. За ее хвост, как за веревку, хихикая, держалась Падма.

Староста, помогая себе жестами, заговорил. Наталья Сергеевна, заглядывая в разговорник, переводила с паузами:
— Он говорит… по телевизору… рассказывают странные вещи. По всему миру… перебои со связью. И телевизор у них барахлит, хоть и новый. Иногда… вместо цветной картинки… черно-белая. А иногда экран просто… тускнеет.

Пока он говорил, собака вдруг замерла. Шерсть на её загривке встала дыбом. Она глухо зарычала, глядя в пустоту, а потом, сорвавшись с места, с громким, испуганным лаем бросилась куда-то вниз по тропе. Падма уже было кинулась за ней, но староста властно остановил ее жестом.

— Он говорит… оставайся с белыми людьми, — перевела Наталья Сергеевна. — Они тебя отведут домой. А собаку он сам найдет.

Старик кивнул им, развернулся и быстро, не по-стариковски, зашагал по тропе вслед за лаем, который становился все дальше и глуше, пока совсем не затих. Падма послушно осталась рядом с ними, но всё время смотрела в ту сторону, куда убежала собака. Ее лицо было серьезным и настороженным.

2 ноября