Исфахан. Вав (ו)

Геометрия страха

10 Абана 1401 г. (1 ноября 2022 г.)

Память — это тоже лаборатория, где прошлое можно снова и снова подвергать анализу, надеясь на новый результат. В тот день, задолго до того, как стол Рустама Йезди стал стерильным прямоугольником пустоты, в комнате отдыха пахло крепким чаем и тревогой. На столе лежал предварительный отчёт МАГАТЭ, его страницы, испещрённые дипломатическими формулировками, походили на карту минного поля.

— Они слепы, — доктор Резаи отставил свой стакан с таким стуком, будто поставил точку в споре. — Они ищут следы частиц, а не следы намерений. Намерение Большого сатаны очевидно — оставить нас беззащитными. Намерение Израиля — закончить то, что они начали в Натанзе.
— Или то, что есть, но хорошо спрятано, — тихо заметил Рустам, не отрываясь от своей чашки чая.
— У Ирана есть суверенное право на защиту. Большой Сатана держит свой флот в Персидском заливе, Малый Сатана имеет самый большой ядерный арсенал в мире. Мы что, должны ждать, сложа руки?
— Их намерение — соблюсти договор, который мы подписали, — возразил Рустам. — К тому же, геополитическая карта изменилась. Россия, наш ситуативный союзник, застряла в украинских степях. Ей сейчас не до нас.

Резаи усмехнулся, но в его глазах не было веселья.

— Вы мыслите категориями газетных заголовков, Рустам. Я же предпочитаю учебники истории. Во время Второй мировой СССР тоже был «занят» борьбой с Гитлером. Это не помешало операции «Согласие», когда Красная армия оккупировала весь север страны. История учит: великие державы всегда находят время для малых стран, когда речь идёт об их интересах. Союзники — это переменная величина. Угрозы — константа. Единственный язык, который хорошо понимают в этом мире — это язык гарантированного взаимного уничтожения.

Молчание, повисшее в комнате, было плотнее свинцовых плит реактора. Захра, до этого лишь слушавшая, не выдержала.

— Доктор Резаи, допустим гипотетически — мы создаём устройство, — её голос прозвучал тише, чем она ожидала. — Вы действительно верите, что мы его применим?

Резаи медленно повернул к ней голову. Он смотрел на неё взглядом инженера, оценивающего надёжность конструкции.

— Ядерное оружие, доктор Мусави, подобно молитве. Его сила не в произнесении, а в знании, что оно может быть произнесено. А допустит ли Аллах, чтобы мы произнесли его вслух… Надеюсь, нет. Но лучше иметь меч и не обнажать его, чем стоять безоружным перед волками.
— Меч Дамокла, — пробормотала Захра.
— Что?
— Ничего. Греческая притча. Неважно.

Вечером за ужином эту молитву произнесла Насрин. Она ковыряла вилкой рис с шафраном, глядя в тарелку, и сказала это так, словно сообщала прогноз погоды:
— Сегодня к нам в школу приходили.

Нож замер в воздухе.

— Кто?
— Из службы безопасности. Эттелаат. Забрали несколько человек прямо с уроков. Адиля тоже.

Амирхан замер с ложкой в руке. Захра почувствовала, как кровь отхлынула от лица.

Адиль. Захра знала этого мальчика — тихий, вежливый, с глазами средневекового поэта. Он часто приходил делать уроки с Насрин, они вместе решали задачи по алгебре.

— Что случилось? — спросил муж голосом, которым отдают приказы.
— Сказали, что они агенты. Израиля и Америки. — Насрин подняла глаза, и в них плескался страх. — Папа, Адиль даже не знает английского толком. Какой из него агент?

Захра села напротив дочери, взяла её руки в свои. Холодные, дрожащие.

— Иногда… иногда власти видят угрозы там, где их нет. Это как… как броуновское движение. Хаотичное, непредсказуемое.
— Но почему именно он?

На это у Захры не было ответа. Вернее, ответ был, но она не могла произнести его вслух: потому что система питается страхом, как реактор — ураном.

— Хорошо Насрин, но за столом об этом не говорят, — закончил разговор Амирхан. — И держись от этой истории подальше. Ты меня поняла?
— Я поняла, — тихо ответила Насрин.

Ночью Захра не спала. Комната была наполнена тишиной и ровным дыханием мужа. Но в голове у неё ревели центрифуги паранойи. Адиль. Мальчик, который ещё вчера решал квадратные уравнения, сегодня стал переменной в уравнении государственной безопасности. Они же дети. Их бунт — это не предательство. Это растущая боль организма, которому не хватает воздуха. Они просто хотят чуть больше свободы, чем было у их родителей, выросших в тени Исламской революции, в мире, разделённом на черное и белое.

Может быть, это не они сбились с пути? Может, это мы? Вся страна. Мы так долго строили крепость, чтобы защититься от врагов, что не заметили, как она стала тюрьмой. Саудовская Аравия, оплот ваххабизма, открывает кинотеатры и разрешает женщинам водить. Иордания балансирует между традицией и современностью. А мы? Мы строим центрифуги и стены. Обогащаем уран и обедняем души. Продолжаем укреплять стены, забыв открыть окна.

Щит, который она помогала ковать, теперь опускался на головы детей. Её детей. Это была последняя капля.

В четыре утра, задолго до первого призыва на намаз, когда дом был погружен в самую глубокую фазу сна, она встала. На цыпочках прошла в гостиную. Пыльный ноутбук открылся с тихим скрипом. Экран засветился бледным светом — окно в иной мир.

Игра. Ангар. Список контактов. Она нашла его имя. JagdpanFer_83. Курсор мигал, как одинокое сердце на кардиограмме. Её пальцы застыли над клавиатурой. Это был прыжок в пустоту. Она начала печатать личное сообщение. Пальцы дрожали.

«Бисмиллях ар-Рахман ар-Рахим. Я вас вспомнила. Полет из Парижа, январь 2012. Мы говорили о танковых сражениях и оптимальных углах атаки. Мне нужно поговорить. Мои дети… я должна их защитить. Система поедает своих детей, как Кронос».

Она удалила последнее предложение. Слишком откровенно. Затем переписала всё: «Хвала Аллаху! Я вас вспомнила. Хочу поговорить. Хочу защитить своих детей».

Она нажала «Enter».

Ответ пришёл через несколько секунд.

«Здравствуйте! Общение здесь со мной небезопасно. Но вы может написать мне или прислать полезную информацию, которая поможет нашей стране, в закрытом форуме wotrandom.com/forum/mods-world-of-tanks. Логин тот же. Приглашение ниже».

Захра смотрела на экран. За окном начинал светлеть восток. Скоро муэдзин пропоёт фаджр. Она закрыла ноутбук, но адрес форума уже выжегся в памяти, как след от лампы на фотопластинке.

В спальне Амирхан повернулся во сне, что-то пробормотал. Она легла рядом, притворяясь спящей, но сердце билось с частотой распада радиоактивного йода — быстро, неровно, опасно.

Заин (ז): Энтропия выбора