Исфахан. Далет (ד)

Чай и французское кружево

30 Мехра 1401 г. (22 октября 2022 г.)

— Захра-джан, сегодня вечером придут Реза с женой и Мортеза с семьей, — Амирхан застегивал манжеты рубашки, не глядя на жену. Утренний свет падал косо через жалюзи, расчерчивая его лицо параллельными линиями. — Надень что-нибудь поскромнее, джанам. Соответственно. Длинное платье, платок поплотнее. Ты же знаешь, они придерживаются очень традиционных взглядов.

Соответственно. Это слово повисло в воздухе спальни, как формула, требующая расшифровки. Захра знала его значение: чёрный чадор вместо обычного манто, никаких украшений, минимум косметики. Превращение из доктора физики в тень, в функцию обслуживания. Она, доктор Мусави, чей разум проникал в тайны атомного ядра, должна была превратиться в безликую функцию «хозяйка дома» для людей, чьим главным интеллектуальным достижением было умение правильно составить отчет. В груди поднялась глухая, холодная волна негодования, но она лишь кивнула.

— Конечно, — ответила она, продолжая расчесывать волосы.

Но в зеркале отражалась женщина, которую она с трудом узнавала. Та, другая Захра, защитившая с отличием диссертацию, спорившая с профессором Мартено о природе квантовых флуктуаций, казалась персонажем из чужой биографии.

День тянулся, как вязкая жидкость в центрифуге. На работе она механически выполняла расчеты, но мысли возвращались к вчерашнему вечеру. К мужчине под платаном. К ощущению узнавания без воспоминания — как déjà vu наоборот.

К семи вечера дом был готов к приему гостей. Гостиная разделена невидимой границей: диваны для мужчин ближе к телевизору, кресла для женщин — у окна. На кухне — поднос с чайными стаканами в золотых подстаканниках, вазочки с местным гязом, фисташки из Кермана. Каждая деталь на своем месте, как атомы в кристаллической решетке.

Первыми пришли Реза с женой Марьям. Реза — заместитель Амирхана, человек с лицом, которое природа создала для недоверия: узкие глаза, тонкие губы, привычка щуриться даже в полумраке. Марьям — его противоположность: пышная, громкоголосая, с золотыми браслетами, звенящими при каждом движении.

— Салам, Захра-джан! — Марьям обняла её, окутав облаком приторных духов. — Как твои девочки? Насрин всё такая же бунтарка?

Захра улыбнулась той отрепетированной улыбкой, которую держала наготове для таких случаев.

— Растут. Насрин готовится к экзаменам.

Следом появились Мортеза с Фатимой и их сыном-подростком. Мортеза работал в отделе кибербезопасности, человек, который видел угрозы в каждом байте информации. Фатима была тише Марьям, но в её молчании чувствовалась бдительность — она всё замечала, всё каталогизировала.

Мужчины заняли свою территорию. Включили телевизор — «Персеполис» играл с «Эстегляль». Амирхан разливал чай, Реза уже критиковал тренера, Мортеза проверял телефон между комментариями к игре.

Женщины устроились у окна. Захра принесла чай, разлила его, добавляя кардамон — ровно две коробочки в каждый стакан, как учила её свекровь. Ритуал, отточенный до автоматизма.

На одной половине — мужские крики, споры об офсайдах и политике, запах пота и уверенности. На другой — женский щебет, тихий, как шелест сухих листьев. Разговоры о детях, о ценах на рынке, о новой ткани, которую завезли в лавку на базаре.

— Ты слышала про дочь Голи? — начала Марьям, отхлебывая чай. — Поймали без хиджаба возле университета. Теперь у них проблемы.
— Молодежь совсем потеряла голову, — вздохнула Фатима. — Мой племянник тоже… впрочем, неважно.

В остальном разговор тек предсказуемо: цены на овощи, новый сериал на телевидении, чья-то свадьба, чьи-то похороны. Захра кивала, поддакивала, подливала чай. Её разум, привыкший к сложным вычислениям, скучал в этом болоте банальностей. Она думала о спирали Фибоначчи с ошибкой, которую чертил Рустам. О коде в его записке.

— А я на прошлой неделе обновила гардероб, — вдруг оживилась Марьям, понизив голос. — Реза водил меня в одно… особенное место.

Фатима наклонилась ближе. Даже Захра невольно прислушалась.

— Представляете, целый подпольный бутик! Французское белье, итальянские платья. Всё настоящее, не китайские подделки.
— Как же они это провозят? — спросила Фатима. — Это же контрабанда.

Марьям загадочно улыбнулась, наслаждаясь вниманием.

— Реза говорит, у них свои каналы. Что-то… дипломатическое. Какие-то люди летают туда-сюда, в чемоданах провозят. Для жён больших начальников. У них есть связи в посольствах. Возят в дипломатических сумках, которые не досматривают.
— И дорого? — поинтересовалась Фатима.
— О, да! Но оно того стоит. Кружева ручной работы, шёлк… — Марьям мечтательно закатила глаза. — Я купила комплект цвета бургундского вина. Реза был в восторге.

И в этот момент, между словами «дипломатические каналы» и «бургундское вино», память Захры словно щелкнула тумблером. Озарение пришло не как вспышка, а как медленное проявление фотографии в растворе.

Париж. Аэропорт Шарль де Голль. Февраль 2014 года. Она возвращалась с конференции, опоздала на свой рейс, пришлось брать билет на следующий. Эконом-класс был забит, но ей повезло — место у окна, и рядом…

Мужчина с академическим лицом, уткнувшийся в ноутбук. Она краем глаза видела экран — танки. Он играл в World of Tanks. Это было так неожиданно, так… по-человечески. Солидный мужчина в дорогом костюме, увлеченно гоняющий пиксельные танки по виртуальным полям сражений.

— Простите, — не удержалась она тогда, — это же «Мир танков»?

Он поднял голову, слегка смущённый.

— Вы знаете эту игру?
— Играю иногда. Когда нужно отвлечься от работы. У меня Т-34-85.

Его лицо озарилось улыбкой — той особенной улыбкой, которая возникает при встрече единомышленника в неожиданном месте.

— Jagdpanther – «Охотник за танками», — ответил он с гордостью. — Только что купил. Вы физик, да? Я видел вашу сумку с конференции.

Jagdpanther. Название отозвалось в её памяти смутным эхом, как звук от далекого взрыва. Это была её первая серьезная машина в игре. Она купила её годом ранее, в 2012-м, в Сарове. Во время той стажировки в российском ядерном центре, о которой в её официальном деле было написано лишь три строчки. Долгие, одинокие вечера в закрытом городе, снег за окном общежития и виртуальные сражения как единственный способ сбежать от давящей тишины и постоянного чувства, что за тобой наблюдают. Именно там, в сердце чужой ядерной программы, она, иранский физик, выбрала немецкую противотанковую установку за её точность и элегантность инженерного решения.

Но после возвращения в Иран всё изменилось. Тот период жизни нужно было запечатать, убрать в самый дальний отсек памяти. Она «забыла» пароль от своего первого аккаунта, как забывают неудобные сны. Создала новый и пересела на советский Т-34-85. Это казалось более… правильным. Более безопасным. Так немецкая точность сменилась советской надёжностью. Но она не стала говорить об этом господину Фахрабади. Она просто улыбнулась ему в ответ, словно название Jagdpanther было для неё лишь одним из многих в бесконечном каталоге игры.

Они проговорили почти весь полет. О танковых сражениях и баллистике снарядов, о физике пробития брони и оптимальных углах атаки. Он сказал, что работает в торговом представительстве. Импорт-экспорт. Текстиль. У него был лёгкий акцент — не совсем иранский, словно он долго жил за границей.

— Игра — прекрасная модель, — сказал он где-то над Стамбулом. — Ограниченные ресурсы, необходимость стратегического мышления, понимание слабых мест противника. Как в жизни.

Он представился. Господин Фахрабади.

Но запомнилось ей не этим. А тем, как его встречали.

Его не просто встретили. Его встретил человек с табличкой «Дипломатическая служба». Они прошли мимо длинной очереди на паспортный контроль, мимо таможни, и исчезли в дверях VIP-зала. Без досмотра. Без вопросов.

И теперь, десять лет спустя, этот человек, с которым она обсуждала виртуальные танковые баталии, стоял под дождем и наблюдал за разгоном протестов. Наблюдал за ней.

— Захра-джан, ты не слушаешь! — голос Марьям вернул её в настоящее. — Я спрашиваю, не хочешь ли ты тоже заглянуть в этот магазин?
— Что? Нет, спасибо. У меня всё есть.

Но теперь у неё не было главного — понимания, почему человек, играющий в танки на высоте десять тысяч метров, оказался в нужном месте в нужное время. И почему он смотрел именно на неё.

Из гостиной донесся рев — кто-то забил гол. Мужчины закричали, заспорили. Мир разделился на тех, кто радовался, и тех, кто проклинал судью.

А Захра сидела между двумя мирами — между кружевами контрабандного белья и виртуальными танковыми сражениями — и чувствовала, как невидимые нити начинают стягиваться вокруг неё в узор, который она пока не могла разгадать.

Чай в её стакане остыл. Кардамон осел на дно, как тяжелые изотопы в центрифуге.

«Ограниченные ресурсы, необходимость стратегического мышления, понимание слабых мест противника», — вспомнились его слова. Теперь она понимала: он говорил не об игре.

Хе (ה): Охотник за танками