Как гонка в сфере ИИ расколола мировой технологический порядок

2025-й стал годом, когда соперничество США и Китая превратило в оружие каждый слой технологического стека — от добычи ископаемых и ИИ-моделей до военных доктрин.

Великое расхождение началось с одной цифры: 256 000 долларов. DeepSeek, китайский стартап, которому едва исполнился год, заявил, что потратил эту относительно скромную сумму на обучение модели ИИ, сравнявшейся по возможностям с OpenAI (последняя же потратила на достижение того же результата более ста миллионов долларов). Когда приложение появилось в Apple Store в январе, капитализация Nvidia рухнула на 600 миллиардов долларов за один торговый день — крупнейшее однодневное падение в истории фондового рынка.

Если оставить в стороне технические достижения, прорыв в эффективности DeepSeek быстро разжег глобальное противостояние, выходящее далеко за рамки бенчмарков и программного кода. Доля Nvidia на китайском рынке обрушилась с 95% до нуля. Пекин запретил использование всех иностранных ИИ-чипов в государственных дата-центрах. Пентагон подписал контракты на 10 миллиардов долларов на разработку оборонного ИИ. А две крупнейшие экономики мира разделили технологический стек на враждующие лагеря — от кремния и софта до стандартов.

Прорыв DeepSeek обнажил стратегический просчет, определявший американскую политику в области ИИ на протяжении многих лет: убеждение, что контроль над передовыми чипами навсегда подрежет крылья китайским амбициям. Компания обучила свою модель R1, используя более старые графические процессоры H800 — чипы, не попадающие под ограничения экспортного контроля, — доказав тем самым, что эффективность алгоритмов может компенсировать недостатки оборудования.

— DeepSeek R1 — один из самых удивительных и впечатляющих прорывов, что я видел, и, будучи открытым исходным кодом, это величайший дар миру, — написал венчурный инвестор Марк Андриссен в X (бывший Twitter) после тестирования.

ИИ-рынок охватила паника. Акции рухнули, политики начали полировать свои патриотические речи, аналитики вскрывали подноготную того, что могло оказаться мыльным пузырем, а энтузиасты насмехались над американскими моделями, которые стоили на порядки дороже китайских аналогов, при том что последние были бесплатными, дешевыми и требовали в разы меньше денег и ресурсов для обучения.

Ответ Вашингтона был быстрым и карающим. Администрация Трампа в течение года расширяла экспортный контроль, запретив даже урезанные версии чипов, разработанные специально для китайского рынка. К апрелю Трамп ограничил поставки чипов H20 от Nvidia.

— Хотя новости о Nvidia вызывают беспокойство, это не шок, поскольку мы находимся в разгаре торговой войны между США и Китаем и ожидаем новых ударов с обеих сторон, — заявил CNN Дэн Айвз, глава отдела технологических исследований в Wedbush Securities.

Обмен ударами перерос в полное разъединение (decoupling). Новая директива Китая, выпущенная в сентябре, запретила использование чипов Nvidia, AMD и Intel в любых дата-центрах, получающих государственное финансирование, — рынок, оцениваемый более чем в 100 миллиардов долларов с 2021 года. Дженсен Хуанг сообщил, что доля компании в Китае упала «до нуля по сравнению с 95% в 2022 году».

— На данный момент мы на 100% ушли из Китая, — сказал Хуанг. — Я не могу представить, чтобы какой-либо политик счел это хорошей идеей: что бы мы ни внедряли, это привело к тому, что Америка потеряла один из крупнейших рынков в мире, сведя его к нулю.

Он назвал политику США «ошибкой», которая приведет к обратным результатам, ускорив обретение Китаем независимости в производстве чипов.

Он был прав. Huawei и местные игроки, такие как Cambricon, теперь доминируют в ИИ-инфраструктуре Китая. К концу года аналитики прогнозировали, что китайские производители чипов захватят 40% внутреннего рынка серверов для ИИ — ошеломляющий разворот по сравнению с почти полным американским господством всего три года назад.

Но война полупроводников была лишь верхушкой айсберга. Под ней Америка развернула свое самое мощное оружие: контроль над экономикой глобального рынка, приняв в июле «План действий по ИИ» и политику тарифов и санкций, направленных на закрепление своего политического и финансового доминирования.

В ответ Китай начал устанавливать контроль над физическими элементами, делающими современные технологии возможными. В октябре Пекин объявил о самых строгих мерах экспортного контроля редкоземельных металлов в своей истории. Новые ограничения не просто лимитировали продажи — они впервые применили правило о прямом иностранном продукте (Foreign Direct Product Rule) к редкоземельным элементам. Это означало, что даже товары, произведенные за пределами Китая с использованием китайских технологий переработки редкоземов, требовали экспортных лицензий. Компаниям, имеющим любые связи с иностранными военными ведомствами, в выдаче лицензий отказывали автоматически.

Цель была очевидна: оборонно-промышленная база Америки. Китай контролирует 94% производства постоянных магнитов и 90% переработки редкоземельных элементов — материалов, необходимых для истребителей F-35, ракет «Томагавк» и ИИ-чипов, управляющих автономным оружием. Расширенный контроль коснулся гольмия, эрбия, тулия, европия и иттербия — каждый из которых критически важен для оборонных систем.

США не были застигнуты врасплох. В июле Пентагон инвестировал 400 миллионов долларов в MP Materials, единственного американского добытчика редкоземельных металлов, став его крупнейшим акционером. Сделка включала десятилетнюю гарантию минимальной цены в 110 долларов за килограмм — почти вдвое выше рыночной, — чтобы защитить внутреннее производство от китайского демпинга. Но даже с этими инвестициями MP Materials к концу года произведет лишь 1000 тонн неодим-железо-боровых магнитов — менее 1% от китайского объема в 138 000 тонн.

— Это скандал, что у нас нет стратегического резерва редкоземельных элементов, — заявил CNBC профессор финансов Пенсильванского университета Джереми Сигел.

Война цепочек поставок обнажила уязвимость более фундаментальную, чем проектирование чипов: американская армия зависела от контролируемых противником минералов.

Битва титанов ИИ продолжается. В конце ноября Трамп подписал указ о запуске «Миссии Генезис» (Genesis Mission) — инициативы в области ИИ под руководством Министерства энергетики, которую Белый дом сравнил по «срочности и амбициям» с Манхэттенским проектом.

Цель «Миссии Генезис» — создать интегрированную платформу ИИ, которая использовала бы накопленные десятилетиями федеральные научные данные для обучения «научных фундаментальных моделей» и внедрения ИИ-агентов для автономных исследований и открытий. Задачи варьируются от ядерного синтеза до передового производства и разработки полупроводников. Платформа призвана дать американским исследователям доступ к суперкомпьютерным ресурсам и проприетарным наборам данных, с которыми не сможет сравниться ни одна китайская лаборатория.

Смогут ли 400 миллионов долларов, уже вложенные в добычу редкоземельных металлов, или сеть национальных лабораторий «Миссии Генезис» компенсировать производственное доминирование Китая, остается неясным. Но Вашингтон теперь рассматривает превосходство в ИИ как вопрос военной необходимости.

Оказывается, достижения Китая стали продуктом стратегии военно-гражданского слияния (Military-Civil Fusion Strategy), как ее называют в Корпусе морской пехоты. Под руководством Си Цзиньпина Китай начал создавать интегрированную экосистему, где практически любое технологическое достижение может служить и военным целям.

Стратеги НОАК (Народно-освободительной армии Китая) видят в ИИ средство трансформации не только оружия, но и самой войны. Большие языковые модели будут проводить когнитивные операции, манипулируя восприятием и принятием решений противником. Рои устаревших истребителей, переделанных в автономные дроны, сокрушат оборону за счет огромного масштаба. Цель: переход к «интеллектуализированной войне», где скорость принятия решений — измеряемая в миллисекундах — определяет победу.

На Западе отношения Кремниевой долины с Пентагоном также претерпели революцию. Техногиганты, когда-то запрещавшие работу на военных, теперь конкурировали за оборонные контракты на сотни миллиардов. Этот тренд начался еще в декабре 2024 года, когда Palantir и Anduril объявили о создании консорциума для строительства ИИ-инфраструктуры для военных.

OpenAI, ранее запрещавшая применение своих технологий в вооружении, сменила курс и подписала оборонные партнерства с Пентагоном. Google, покинувшая проект Maven в 2018 году после протестов сотрудников, тихо вернулась с контрактом от Пентагона на 200 миллионов долларов в июле. Anthropic также начала занимать более антикитайскую политическую позицию, призывая правительства вмешаться, чтобы сдержать прогресс Китая и обеспечить западное доминирование в отрасли.

Пока бушевали войны за «железо» и мобилизовывались армии, американские компании совершили камбэк в самой заметной для потребителя сфере ИИ: генерации видео. Выпущенная в сентябре Sora 2 от OpenAI задала новые стандарты благодаря синхронизированному звуку, разрешению 4K и многоплановому повествованию. Вслед за ней последовали Veo 3 от Google и ее обновление 3.1, использующие неограниченный доступ к чипам H100 и H200, которые китайские конкуренты получить не могли.

Всего несколькими месяцами ранее китайская Kuaishou и другие фирмы лидировали в разработке «текст-в-видео». Теперь же доминировали американские компании, доказывая, что в сферах, требующих огромных вычислительных мощностей, доступ к оборудованию остается решающим фактором.

Американский ренессанс вышел за рамки видео и коснулся самих фундаментальных моделей. В ноябре Anthropic выпустила Claude Opus 4.5 — то, что компания назвала «лучшей в мире моделью для кодинга, агентов и использования компьютера». Модель стала первой, преодолевшей барьер в 80% на бенчмарке SWE-bench Verified, измеряющем реальные возможности программной инженерии, превзойдя как GPT-5.1 от OpenAI, так и Gemini 3 Pro от Google. Anthropic заявила, что модель набрала на внутренних инженерных тестах больше баллов, чем любой кандидат-человек за всю историю. Для индустрии, которая в январе паниковала из-за прорыва в эффективности DeepSeek, Claude Opus 4.5 послужил напоминанием о том, что корона производительности все еще у американских лабораторий — по крайней мере, пока.

2025 год также стал отличным годом для моделей с открытым исходным кодом. Фактически, можно утверждать, что это был год, когда open-source ИИ догнал проприетарный — и, опять же, здесь не обошлось без старой доброй драмы «Китай против Америки».

Семейство моделей Qwen от Alibaba в одиночку составляло 40% новых языковых моделей, ежемесячно загружаемых на Hugging Face, породив более 100 000 производных версий и набрав 600 миллионов загрузок. Открытый подход создал «мягкую силу», до которой не мог дотянуться экспортный контроль: разработчики по всему миру могли запускать китайские модели без ограничений, создавая параллельную экосистему, независимую от американской инфраструктуры.

А как предотвратить глобальное принятие бесплатных моделей с открытым кодом? С помощью регулирования.

Китайский DeepSeek столкнулся с запретами в десятках стран. Италия первой заблокировала приложение в январе из-за нарушений конфиденциальности данных. Тайвань, Австралия, Южная Корея, а также многие штаты и агентства США последовали ее примеру. К июлю союзники по НАТО, включая Чехию, заклеймили DeepSeek как «троянского коня» спецслужб Пекина.

Llama от Meta когда-то была самой популярной LLM в сообществе; в этом году вышло ее четвертое поколение. OpenAI также выпустила GPT-oss, свою единственную за многие годы модель с открытым исходным кодом. Помимо этого, сообщество open-source LLM в Америке не видело большого хайпа. Ai2 выпустила семейство моделей, обученных в Америке с нуля, а другие компании, включая Perplexity, донастраивали (fine-tuned) DeepSeek, чтобы сделать его ответы более проамериканскими и антикитайскими.

Впрочем, не все сводится к соперничеству: когда разработчики оставляют геополитические распри в стороне и работают ради общих целей, они создают отличные продукты. Модели, разработанные Nous Research — исследовательской командой из Америки, Китая, Европы и ОАЭ, — хороший тому пример.

Помимо «Холодной войны 2.0» между Китаем и США, другие правительства также начали активнее вовлекаться в сферу ИИ, делая ее ключевым элементом своих государственных повесток.

Саудовская Аравия и ОАЭ пообещали инвестировать 2 триллиона долларов в ИИ во время майского визита Трампа — деньги, затмевающие расходы американских гиперскейлеров. Обязательства Саудовской Аравии на 600 миллиардов долларов включали партнерства с Nvidia, AMD, Google Cloud и AWS для строительства дата-центров мощностью 2200 мегаватт — более чем в четыре раза больше, чем 500 мегаватт ОАЭ.

Обе страны шли по канату, желая получить американские чипы и экспертизу, сохраняя при этом глубокие связи с Китаем через телекоммуникационную инфраструктуру, построенную Huawei. Вашингтон потребовал от них выбрать сторону, введя строгий контроль, чтобы оборудование для ИИ не попало в Пекин или Москву.

Европа тоже сделала заявку на суверенитет. Еврокомиссия представила в апреле инициативу InvestAI на 200 миллиардов евро, нацеленную на создание «гигафабрик» ИИ и инфраструктуры данных для снижения зависимости от американских и китайских технологий. Но к концу года эти 200 миллиардов евро оставались по большей части благими намерениями. В период 2020–2025 годов Европа выделила на ИИ лишь 18% своего венчурного капитала в 252 миллиарда евро, по сравнению с американскими 34% от 1,33 триллиона долларов.

Раскол несет в себе глубокие последствия. Торговые пути перестраиваются. Военные доктрины переписываются с учетом войны с применением ИИ. Развивающиеся страны сталкиваются с давлением выбора между восточными и западными стандартами — решения, которые будут определять их цифровое управление на десятилетия вперед.

Ставка Китая на демократизацию через открытый исходный код против проприетарной модели Америки представляет собой конкурирующие видения технологической власти. Пекин ищет влияния через свободно доступные инструменты, создающие зависимости более тонкие, чем экспортный контроль. Вашингтон полагается на сохранение лидерства в передовых возможностях и контроль доступа к самым мощным системам.

Ни одна стратегия не гарантирует победы. Открытые модели Китая получают распространение, но жертвуют экономической отдачей, финансирующей развитие. Закрытые системы Америки генерируют доход, но рискуют стать неактуальными, если разработчики перейдут на альтернативы без ограничений. Европа… остается Европой.

То, что начиналось как торговый спор из-за чипов для ИИ, метастазировало в полномасштабную конкуренцию, охватывающую технологии, идеологию, ресурсы и военную доктрину. Китай превратил свою монополию на редкоземельные металлы в оружие. Америка мобилизовала свою оборонно-промышленную базу. Обе нации объединили гражданские инновации с военными приложениями в гонке к войне с использованием ИИ, не имеющей прецедентов в истории.

Кремниевый железный занавес, опустившийся в 2025 году, может оказаться столь же значимым, как и тот, что разделял Европу полвека. Только на этот раз линия разлома проходит через каждый смартфон, дата-центр, автономную систему и постоянный магнит, питающие современную цивилизацию. Великое разделение началось.